☆ [indent] это даже забавно, насколько порой огромное влияние родители имеют на своих детей и пытаются - ключевое слово здесь именно пытаются продолжать оказывать его и тогда, когда ребенок успел вырасти и зажить собственной самостоятельной жизнью. мои предки как раз из такой категории: их не особо парит чужое мнение, но осуждения - соседей, знакомых, друзей, родственников, коллег, простых прохожих - они боятся до усрачки, и это всегда создавало ряд проблем и трудностей, с которыми приходилось сначала мириться, а потом бороться. разумеется, я люблю их: трепетно и нежно мать, потому что она подарила мне жизнь, потому что она всегда с заботой интересовалась каждым днем моей жизни, потому что она собирала вкусные завтраки и обеды с собой, даже если знала, что я люблю обедать в столовке в компании друзей, а приготовленное раздаю тем, у кого нет карманных денег и чего-нибудь съестного с собой; потому что она настояла на том, чтобы я занимался хоккеем, как и того хотел, когда отец вдруг был против, уверенный, что все силы я просто обязан кинуть на учебу - ведь это так важно - поступить в сеульский национальный, стать юристом, дослужиться до звания прокурора и обеспечить им не только безбедное существование в старости (при том, что мы были обеспеченной семьей и не нуждались ни в чем практически), но и уважение, а также возможность похвастаться успехами единственного сына. я любил и отца: крепко, но боязно - не редко он позволял себе поднимать руку, чтобы проучить, нередко останавливался вовремя, видя затравленный взгляд матери; он хотел, чтобы я вырос настоящим мужчиной и ограничивал меня во всем, до чего дотягивался - круг общения, интересы, увлечения. я не понимал, что это неправильно, а потому принимал как должное и продолжал не только любить, но еще и уважать - отец хорошо зарабатывал, отца уважали, с отцом советовались, отец путешествовал с матерью - он был олицетворением успеха в моих глазах, и я хотел быть похожим на него. сейчас я даже рад, что между нами так много различий, что не получится и сосчитать. ☆ [indent] я не был лучшим учеником в классе и уж тем более в потоке: не сидел за первой партой, не разбирался в математике, физике, литературе или в биологии; меня мало парили уроки в целом, но родители поставили условие, которого я обязан был придерживаться, и у меня не было выбора: либо я подтягиваю оценки, либо я забываю о тренировках и своем пристрастии раз и навсегда. выбора и выхода не было, поэтому я честно выполнял домашку или также честно ее списывал, лишь бы не попасть под горячую руку и не проебаться по всем фронтам. мне удавалось не попадать в самый конец списка предварительной ведомости, я держался в первой десятке и не собирался спускаться ниже, но и первенство меня не волновало, в отличие от нее. я помню ее всю сознательную жизнь, наверное потому, что она никогда ее не покидала и продолжает являться ее частью. иногда это - настоящее наказание, но практически всегда - облегчение, потому что думать о ней я не переставал никогда с тех пор, как в принципе начал думать о девочках. хоен была новенькой в классе: она присоединилась к нам в середине учебного года и учитель посадил ее передо мной, около окна, на котором не было штор, и солнце слепило ее всякий раз, когда поднималось над деревьями. других свободных мест не было и никто не хотел с ней меняться, поэтому поменялся я: мне тоже было неудобно, но я быстро привык к этому и к своей новой подружке: в качестве благодарности она угостила меня кругляшами красного винограда, которые ей приготовила ее мать, а потом - чем старше мы становились - она продолжала угощать меня и закусками. мы быстро нашли общий язык, и в этом была проблема. я больше времени проводил с мальчиками, она - с девочками, но она не была единственной девочкой в моей компании, а я в ее - был единственным, и потому мне приходилось делить ее с ее подружками. особенно с бо а. ☆ [indent] тогда все это казалось мелочами. мы дружили, общались, ходили друг к другу в гости, веселились и не замечали ничего вокруг. мы росли вместе, обрастали новыми увлечениями, интересами, вкусами; познавали мир в компании друг друга и говорили о том, о чем не могли поговорить с родителями или другими взрослыми, и нам было хорошо до определенного момента, а потом все, к сожалению, изменилось, и я понимаю, что виноваты в этом мы оба: и я, и хоен. мне стоило быть напористее, а ей нужно было думать о себе, а не о своей подруге, но время нельзя отмотать назад и с последствиями в настоящем нам тоже приходится мириться всем вместе. когда родители решили завести второго ребенка (не то, чтобы они прям решили и обсудили это со мной, но наверняка к делу подошли основательно), я и сам едва перестал под стол пешком ходить, но минджи не была тем дитем, которое отбирает все внимание. да, она стала центром вселенной и для матери, и для отца; она стала настоящей принцессой для них, обожаемой и оберегаемой, и я воспитывался с таким же отношением к ней. я полюбил ее сразу, как только мама вернулась домой с маленьким кульком на руках, и я знал, что никогда ее разлюбить уже не смогу. минджи был лучиком света: невероятно хорошенькая, улыбчивая, игривая и шустрая, она не могла не нравиться, и именно поэтому, наверное, мне было не сложно присматривать за ней. чем старше она становилась, тем больше докучала - мне приходилось брать ее всюду с собой, таскать на прогулки с друзьями, чтобы ей не было скучно, и даже тогда я не срывался на ней, потому что понимал - она не виновата в этом. возможность уйти из дома для нее была подобно глотку свежего воздуха, в то время как родители кислород все время перекрывали. она уставала от контроля, надзора, гиперопеки и я понимал ее, но и их понимал тоже. я старался занимать золотую середину во всех спорах, чтобы не потерять ее доверие, чтобы не попасть в немилость отца, пока не съеду из родительского дома, и этот промежуток времени - лет с шестнадцати - был самым сложным в моей жизни. все просто: хоен все еще была рядом. вместе со своими подружками, похожими на стайку птичек. они с бо а приходили на мои тренировки, чтобы после мы могли вместе пойти домой, я ходил с ними в кино, чтобы поздно вечером проводить до дома каждую, а иначе родители их не отпускали, мы ездили в походы и ставили палатки рядом, чтобы видеть друг друга постоянно и я - я начал замечать перемены в ней. она менялась, она взрослела и хорошела. ее тонкая хрупкая фигурка стала обретать плавность, округлый лягушачий рот вдруг стал очень даже привлекательным с этими мягкими полными губами; она начала краситься, подводить раскосые глаза, укладывать темные густые волосы, пользоваться парфюмом, короче говоря - она начала расцветать, как бутон весеннего цветка, а я хотел стать бабочкой, чтобы порхать вокруг нее, но был всего лишь прожорливой мерзкой гусеницей, портившей листья. ☆ [indent] я слишком хорошо помню, как мы сидели на газоне стадиона: экскурсионный автобус вот-вот должен бал остановиться на школьной парковке, хорошо видной с тех мест, и тогда я смог бы встретить минджи, как просила мать; хоен сидела рядом в короткой теннисной юбке нежного сливочного цвета и в тонкой кофточке на крохотных перламутровых пуговицах. ее волосы были распущены, от нее вкусно пахло мороженым, которое она ела и которое успел съесть я. это было как в кино. она сказала: «ты испачкался, гю», и после моих безуспешных попыток оттереть шоколад, она наклонилась ближе, и я наклонился ближе - тоже, но скорее инстинктивно, чтобы прижаться к ее губам своими в практически незаметном касании. она перестала дышать, мое сердце готово было из груди вырваться от волнения, когда я посмотрел в ее глаза и потянулся еще раз, чтобы продлить это ощущение, чтобы мягко смять чужие губы, податливые и чувствительные, чтобы потом сказать: «кажется, ты мне нравишься, хоен», чтобы одновременно с этим услышать: «это неправильно. бо а влюблена в тебя, я не -» - она не договорила; я все услышал и не нуждался в продолжении. злость во мне тогда поднялась клокочущая, дикая, первобытная. я не понимал, почему ты думаешь о своей подружке, в то время как я признаюсь тебе в своей симпатии, в то время как ты - моя первая симпатия, возможно даже влюбленность ,но спрашивать и говорить об этом не стал. между нами повисло тяжелое молчание, которое развеять не смогла даже моя младшая сестра, а на следующий день я предложил бо а встречаться. ☆ [indent] думал ли я когда-нибудь своей головой? вопрос честный и справедливый, ответ - вероятнее всего, нет. мое поступки практически всегда были импульсивными, резкими, неоднозначными и необъяснимыми. к счастью, я редко переходил черту и старался контролировать тот хаос, который создавал сам. практически всегда у меня это получалось. после окончания школы я переехал от родителей: сначала в общежитие, затем в квартиру, которую помогли снять родители, подкинув немного деньжат; дома я больше практически не появлялся, и если бывал, то только ради минджи. она продолжала оставаться лучиком в моей жизни, хоть и превратилась в настоящую катастрофу. ее поступки выбивали из колеи абсолютно всех, и я не старался найти им объяснение, но старался понимать ее и выгораживать перед предками тогда, когда она превосходила саму себя. бо а все еще была в моей жизни: я не смог полюбить ее в правильном смысле этого слова, не смог стать лучшим парнем для нее, и она любила за двоих. длилось это не долго. я уверен, что она перегорела быстро, но нам было комфортно рядом, и никто не собирался что-то менять. мы встречались, но не съезжались; она приходила на мои игры, я водил ее на свидания, не изощряясь на сюрпризы и романтику, потому что в моих мыслях заседала фоновым шумом хоен; потому что она все еще была лучшей подружкой, еще красивее, еще очаровательнее, еще улыбчивее, еще сексуальнее. нашей дружбе настал конец - она пыталась отдалиться от меня, а я шел по следу, не отставая: боялся потерять ее и лишиться хоть чего-то, чего искренне желал в этой жизни. она будто чувствовала - и поэтому, чтобы сохранить статус настоящего друга, не ставила ни во что меня; не ставила ни во что мои чувства; виляла, петляла и скрывалась, но ее игра не стоила свеч. ее игра - старая тряпка в просветах и дырах, заштопать которые уже не получится, тряпка, за которой она прячется так старательно, но сквозь которую я вижу ее как никогда раньше.