n o w

[indent] - такое случается со всеми, - маленькие ровные и гладкие кругляши льда бьются о края стеклянного стакана, когда я двигаю его, чтобы поставить на бумажную одноразовую салфетку и обхватываю губами черную трубочку, чтобы сделать первый глоток освежающего безалкогольного коктейля: сегодня я за рулем, и оставлять машину на парковке до завтра или вызывать трезвого водителя не хочется, - мы ведь тоже ругались, это неизбежно, - звучит не так уверено, как звучало в моей голове, и я понимаю это по твоей кривой усмешке и снисходительному взгляду. без ссор действительно не бывает, и мы сморились - разумеется - не один только раз, но это невозможно сравнивать с грандиозными скандалами, которые устраивает лука, если его что-то не устраивает в очередной раз. ты привычно сидишь напротив: между нами дощечки с сырными, мясными и фруктовыми нарезками, мой фигурный бокал и твои, уже опустошенные, граненные стаканы. мы давно не выбирались куда-нибудь вместе: списывались, созванивались, пересекались в гоночные уик-энды, потому что я не пропускала ни одну гонку со дня нашего знакомства, но вот так - в узком кругу, один на один в каком-нибудь ресторанчике или баре - такого не было уже давно, и что-то разливается тоскливым теплом в груди, напоминая: мы сами лишили себя этого. сейчас ты молчишь, но я знаю, что хочешь что-то сказать и скажешь; обязательно не сможешь промолчать, и от этого еще сложнее. лука тебе не нравится точно так же, как ты не нравишься ему. он думает, что между нами все еще что-то есть; злится, когда я с тобой, попрекает, будто сомневается в моей верности, но поводов для этого я не создавала никогда. в последнее время он стал раздражительнее, чем обычно, и я не понимаю, что с нами происходит, но пытаюсь разобраться, потому что его я, кажется, люблю. правда, вот это сомнение - проскальзывающее то тут, то там, совершенно не успокаивает и не делает легче; я не думаю, что оно вообще должно присутствовать, но избавиться от него не получается. и я, если быть откровенной, устала от этого; вчера мы вновь поругались, но я даже понять не успела до конца, в чем провинилась на этот раз. то ли задержалась в редакции, то ли слишком громко хлопнула дверью, то ли звонила ему слишком часто, то ли не звонила вообще - я списывала все эти тревожные звоночки на его природную вспыльчивость, он ведь итальянец, и для вас - ты должен понимать его лучше, чем я - это нормально. испытывать весь спектр как в последний раз. если смеяться, то громче всех, если рыдать, то навзрыд, если любить, так до сумасшествия, если ненавидеть, так до конца жизни. для меня все это было не настолько значимо, но я приспосабливалась, удивляясь только тому, что с тобой было как-то проще и легче. ты был не менее возбужденным все время, но ни разу я не чувствовала себя причиной твои негативных эмоций и ни разу ты не позволял себе сорваться на мне, как это делает лука примерно - на вскидку - все время. поэтому, наверное, ты сомневаешься прямо сейчас в моих словах, не веришь ни одному из них и насмехаешься над попытками оправдать его. - он не всегда был таким. наверное, нужно просто потерпеть? переждать немного? - я больше не смотрю на тебя в ответ; утыкаюсь взглядом в гладкую поверхность деревянного стола, опускаю ладони вниз, чтобы сложить их лодочкой и сжать между коленей. я не знаю, марк, правда не знаю, зачем все это тебе рассказываю, мы ведь давно уже не вместе. сколько прошло с момента нашего расставания? полгода? или больше? не так важно, на самом деле, просто мне стоит быть более сдержанной и не вываливать на тебя все свои проблемы так часто, как я это себе позволяю; но ты не возмущаешься, не противишься, никогда не отказываешься выслушать и я могу довериться тебе, потому что ты позволяешь мне это сделать, даря уверенность в том, что обязательно постараешься помочь. ты всегда был таким и я, наверное, именно поэтому так сильно в тебе потерялась. не знаю, как ты, а я и правда влюбилась с первого раза: быстро, пылко, страстно, волнительно настолько, что ладони постоянно потели, в горле пересыхало и в животе пресловутые бабочки царапали крыльями все органы. ты не был моей первой влюбленностью, юношеской, мимолетной и непостоянной, и с тобой я прошла все виды любви, начиная эросом и заканчивая (не хочется, на самом деле, считать, что это конец) сторге - надежной, крепкой, дружеской, полной компромиссов и доверия. когда мы познакомились, я уже понимала, что не смогу остаться в разряде 'просто знакомые' и готова была горы сворачивать и проявлять инициативу на постоянной основе, даже если бы ты согласился сходить со мной на свидание из жалости; к счастью, я оказалась слишком везучей, и свидание действительно состоялось, а потом второе, третье, четвертое и пятое - считать можно до бесконечности - и все в том направлении, которое для нас выбрал ты. ты прививал эту мою влюбленность постепенно, вливался в мою жизнь осторожно, но цеплялся надежно, как стремящийся к жизни цветок, и я поощряла все то, что ты мог мне дать. ты открыл для меня италию, в которой я была только лишь по работе, с новой стороны, и показал мне, насколько она прекрасна. рим был твоей родиной и стал моим пристанищем тогда, когда сам ты стал для меня домом. я быстро нашла общий язык с твоими друзьями, ты понравился моим родителям; я неплохо ладила с твоей рабочей командой, ты обрел популярность среди моих коллег; я помогала тебе овладеть английским в совершенстве, а ты признавался мне в любви на итальянском, и эта сказка не должна была заканчиваться никогда, но люди - не совершенные существа, и в этом я убедилась тогда, когда все начало рушиться. уже сейчас я понимаю: мы просто испугались. струсили перед трудностями, перед первыми проблемами, привыкшие к тому, как все легко и сказочно; не попытались спасти друг друга, не держались цепко за руки, хоть и обещались никогда не отпускать, но разбежались в разные стороны. тем не менее, нам удалось сохранить хотя бы мизер. хотя бы часть того тепла, которое друг к другу чувствовали. мы поставили точку спокойно и я бы сказала даже, что красиво: заказали столик в ресторане, выбрали самое дорогое вино, поужинали, нарядившись так, будто ты собирался делать предложение, а я знала об этом и готовилась ответить согласием, а потом, после всего, когда счет был оплачен и бутылка опустошена, ты поймал для меня такси, позволяя самостоятельно выбрать место назначения, но ко мне не присоединился и отправился домой. туда, где мы с тобой больше не встречались. туда, где тебя больше никто не ждал. я поехала прямиком в аэропорт. на утро был назначен отлет в штаты, мой вещи уже были отправлены в нью-йорк, осталось только добраться до родного города самой, и этим я и собиралась заниматься. и, знаешь, я и не вспомню сейчас, как все это происходило. мое сердце было разбито, но оно не ныло, не скулило, не рвалось из груди; оно будто перестало биться и замерло, оно тосковало, обессиленное и обескровленное, но не сводило с ума и не изводило, заставляя думать только об одном. я не удаляла твой номер, не стирала все переписки, не кидала в архив совместные фотки и даже с экрана блокировки не убрала ту самую, где ты, мягко улыбаясь, держишь на руках малышку эдду в пышном голубом платьишке. эта фотография была сделана в день ее рождения и практически затерялась среди многих других: ты с родителями, ты с младшей сестрой, матерью эдды, ты с друзьями детства, со мной - один за другим снимки в машине, в саду, в доме, за столом, с собаками твоих родителей - мы любили делать совместные снимки и делали это часто, тратя память телефонов, и мне нравилась эта привычка в нас, от которой избавиться не получается даже сейчас; я бы, на самом деле, заставку и не меняла, если бы не лука: он бы не понял, вновь бы злился и я хотела всячески этого избежать, поэтому не провоцировала.

e a r l i e r

[indent] я не знаю, что руководило мной в тот момент: эйфория, восторг, облегчение, тоска, голос сердца, перекричавший голос разума, твое счастливое лицо и твой искрящейся взгляд, ищущий меня в толпе, среди механиков и инженеров у пит-лэйна или что-то еще, но ты и сам был удивлен, однако, не оттолкнул. наверное, мне стоило еще тогда обратить на это внимание? тебя буквально вытащили из болида, подхватив под руки и не давая возможности выбраться самостоятельно, когда ты первым пересек финишную черту под взмах черно-белого флага и оглушительные овации верных поклонников феррари на трибунах трассы в монако. я не собиралась кидаться тебе на шею: ты снял шлем, передавая ему кого-то, стянул маску, взлохмачивая влажные от пота русые волосы, завивающиеся еще сильнее в маленькие кругляшки, позволил каждому члену твоей команды пожать руку, обнять, чмокнуть счастливо в висок или макушку, пока я стойко ждала своей очереди получить возможность поздравить лично. так было всегда: сколько мы знакомы, я постоянно присутствовала на твоих гонках, посещала каждый заезд даже тогда, когда мы приняли решение расстаться. ты обронил как-то случайно, что тебе важна моя поддержка, что ты чувствуешь себя увереннее, когда я где-то рядом, со стороны наблюдаю за тобой, и я не могла позволить тебе потерять это спокойствие и эту уверенность, к тому же, так я сама меньше переживала: формула, пусть и зрелищный, дорогой, элитный спорт - все еще один из самых опасных. гул празднующих все не стихал, а журналисты уже спешили, бежали к боксу, чтобы взять интервью у победителя в квалификации и узнать, какого это - вернуть себе первую строчку в рейтинговой таблице. ты же не обращал на них внимания, как и на их оклики, двигаясь по направлению ко мне. у меня же и пальцы дрожали, и в горле пересохло от необоснованного волнения, и как только ты остановился напротив, снимая мягкие перчатки, сделала слишком широкий шаг вперед, чтобы урезать расстояние; сглотнула слишком шумно, чтобы заставить тебя усмехнуться, не глядя на меня, а потом накрыть твои горячие небритые щеки, фиксируя лицо и впечататься губами в губы, сухие, раскрытые, привычно податливые. ты не впал в ступор, не замер ни на секунду, не удивился будто; ты сжал пальцами мои бока, собирая в складки форменное поло формулы, которое раздобыл для меня, когда мы начали встречаться, когда я первый раз пришла на трек, приняв твое приглашение; ты перенял инициативу тут же, напирая, проталкивая язык в мой рот, а колено - между моих ног, прижимая к задней стене. я не сомневалась, что смогу зайти дальше; я бы, наверное, и зашла дальше, если бы не главный инженер, окликнувший тебя по имени: тебя звали, тебя ждали для интервью и поздравлений, и пусть впереди еще не одна только гонка и чемпионат в самом своем разгаре, тебя уже прозвали потенциальным победителем, и я, если честно, в этом нисколько не сомневалась. тебе пришлось отпустить меня. мне пришлось отпустить тебя, и это было самым правильным, но самым неприятным действием. я не знала, как мне смотреть в твои глаза после этого: боже, марк, я ведь в отношениях, я ведь люблю его, кажется, так почему я поступаю так с тобой? поступаю так с ним и с собой? ответ на этот вопрос найти сложно. ты все же ушел, попросив перед этим меня не сбегать; словно мог прочитать ход моих мыслей; и я согласилась тебя дождаться, чтобы потом отпраздновать с тобой эту маленькую победу. ресторан в отеле, холодные закуски, вкусное французское вино, живая музыка - если бы не условности, созданные нами по ошибке, это сошло бы за настоящее романтическое свидание, но я говорила с тобой о другом мужчине: о том, что счастлива; о том, что влюблена; о том, что с ним сложно; о том, что мы много ссоримся и ругаемся из-за моего характера - ты смеялся, пытался поспорить, но под моим укоризненным взглядом закрывал рот и умолкал. нам было хорошо вместе, комфортно, легко; разве что я смущалась, потому что ты смотрел на меня так же, как и всегда - слишком пристально, слишком внимательно, слишком ласково - а стоило бы уже несколько иначе, не думаешь? стоило бы смотреть проще, холоднее, хотя бы чуть-чуть равнодушнее. мы позволили друг другу расслабиться. распили бутылку на двоих и захмелели не столько от нее, сколько от обстановки; от возможности быть рядом так, как были раньше, а потом все пошло не так, как должно было: ты начал вспоминать прошлое; ты начал говорить о тоске, о том, что жалеешь, что позволил нам разойтись; просил остаться и не уходить, а меня все подмывало спросить: не уходить только сегодня или вообще - но я промолчала, а ты не продолжил, но руку мою не выпускал. твои глаза вновь блестели, то ли от выпитого, то ли от высказанного, а я не просила замолчать. я слушала, позволяя сердцу в тревоге сжиматься; я слушала, надеясь, что этот вечер не закончиться никогда, и я действительно не ушла, но только тогда, и мне не жаль, потому что я скучала по тебе так же. по твоим касаниям, поцелуям и объятиям, и той ночью я не выдержала и сдалась. той ночью мы не отрывались друг от друга: целовались, как подростки, гуляя на побережья и утопая ногами в песке; держались за руки, поднимаясь в лифте на твой этаж; обнимались, сидя в ванной, утопшей в воздушной пене, пахнущей цитрусами. я отключила телефон умышлено, не думая о луке, пока ты выцеловывал плечо, пересчитывал позвонки, сминал в ладонях ягодицы; пока переплетал пальцы, целуя в губы слишком крепко и чувственно, а я, в ответ, целовала широкую грудь, не обделяя вниманием темные соски, крепкий живот и тазобедренные косточки, ласкала пальцами член, скрывающийся под тканью белья. мы не говорили практически, будто боялись, что собьемся. потеряем нужный настрой, испортим волшебство момента, смутимся, вернувшись к настоящему и забыв о прошлом. но ты и твои губы, твои руки не позволяли мне пребывать в сознании. я забывалась, и в голове, и в сердце и в душе у меня был только ты и твоя нежность. твоя любовь, тебя же переполняющая. мы не торопились никуда, заботясь друг о друге: любили друг друга лениво, неторопливо, как в первый раз, открывая уже знакомые грани; двигались медленно, сменяя одну позу за другой - мне нравилось быть сверху, нравилось двигать бедрами плавно, вперед-назад, пока ты держался за бедра, направляя - так я чувствовала тебя сильнее всего; а еще мне нравился твой восхищенный взгляд из полуприкрытых век и то, как ты облизывал безостановочно пересохшие губы, как выдыхал сквозь сжатые зубы, как приподнимался время от времени, чтобы утянуть в поцелуй. мы не спали толком даже: приняли душ перед рассветом, отмывая от следов совместной ночи, позавтракали и собрались, отправились в аэропорт и не сводя взгляда друг с друга в такси, чтобы потом, перед тем, как разойтись перед терминалами, коротко попрощаться и прийти к выводу: нам стоит забыть об этом. обоим.

n o w

[indent] когда официант забирает книжечку в кожаной обложке с счетом, а ты убираешь бумажник во внутренний карман своего легкого льняного пиджака, я все еще нахожусь в сомнениях: стоит ли мне быть откровенной с тобой до конца? мы хорошо провели вместе этот вечер, поговорили так, как не говорили давно, будто между нами нет этой пропасти, созданной нами же самими из-за неизбежного и необходимого для обоих расставания. ты выглядишь беззаботным, расслабленным и довольным, и только залегшие на смуглом от загара лбу полоски морщин не скрывают следов усталости; ты подаешь мне руку - как обычно - и помогаешь подняться с мягкого плетенного кресла, пока я перехватываю ручки своей сумочки и расправляю складки на подоле летнего сарафана. я знаю, что сейчас мы не разойдемся по домам: вечером в городе особенного хорошо - туристов не так много, на улице свежо и люди совершенно не обращают внимания друг на друга, потому что это, преимущественно, парочки. поэтому, вместо того, чтобы поймать такси или заказать его через приложение, мы пройдемся по привычному маршруту и, быть может, выпьем по стаканчику холодного кофе в каком-нибудь небольшом, но уютном сквере. администратор дружелюбно улыбается, прощаясь с нами, и я выхожу первой, дожидаясь тебя у входа. - марк, на самом деле, - ты смотришь на меня, снимаешь пиджак и набрасываешь его на мои голые плечи, а потом переводишь взгляд куда-то в сторону, подставляешь руку, согнутую в локте, и я цепляюсь за нее моментально ради удобства и из чистой привычки, говорить об этом все еще немного неловко и неудобно: я не рассказывала об этом даже родителям и сестре, не обсуждала это ни с кем и ты первый, кто узнает причину очередной недомолвки с лукой и я не знаю, не могу представить даже, как ты на это отреагируешь. мы с тобой не заходили настолько далеко и даже не строили планов, помнишь? жили одним днем, только настоящим, и возможно, в этом и была настоящая проблема, а не в недопонимании или чем-то еще; ты молчишь, не торопишь, даешь собраться с мыслями, пока мы отдаляемся от ресторанчика, и я все же беру себя в руки, потому что уверенность в том, что ты не осудишь, поймешь и поддержишь в любом случае, побеждает любые сомнения, - на самом деле все гораздо серьезнее, - ты напрягаешься, я чувствую это по замершей руке, за которую держусь, но только на мгновенье, - я в положении, - я не вижу, но но не сомневаюсь - прямо сейчас ты смотришь на меня с высоты своего роста в упор, и этот взгляд, тяжелый, внимательный, пристальный, заставляет мурашки пробежать по позвоночнику от затылка до поясницы. я смотрю куда угодно, но только не на тебя: на асфальт под ногами, на наглых голубей, пристающих к прохожим с уличной едой, на редко припаркованные вдоль тротуара машины, на вывески заведений и фонарные столбы, а ты все молчишь, и это ничего хорошего будто бы не сулит, поэтому не замолкаю я, - лука в курсе. конечно он знает. но он против, хочет, чтобы я избавилась от ребенка, - и я впервые сама говорю об этом вслух: живот все еще плоский, ему еще рано округляться, но осознание, что внутри меня зарождается жизнь, что внутри меня кто-то, кто скоро станет человеком, похожий на меня и самый для меня родной, заставляет с волнением накрыть живот ладонью, словно защищая и оберегая от всего мирского и чужого, от всего окружающего. правда в том, что я никогда не задумывалась о семье. не думала о том, какой матерью я стану и сколько детей хочу; не рассуждала о том, к скольки годам хочу остепениться и осесть, ведь это глупо, ведь всему свое время и все может произойти внезапно, и теперь я жалею о том, что не строила хоть какие-то планы, потому что в голове сплошной беспорядок и мне нужен человек рядом, который успокоит, который сожмет мою ладонь, грея в своей, который даст понять, что будет рядом, что будет разбираться во всем этом со мной, который будет готов не оставить после, который будет хотеть, желать, любить этого ребенка так же сильно, как я сама, и я думала, нет, я надеялась, что лука станет таким человеком, и я понимала, что он удивится, впадет в ступор, когда я расскажу ему о беременности, но его реакция напугала меня, разочаровала и разозлила. лука не просил, не предлагал; он требовал и выдвигал условия, пытался угрожать разрывом отношений, и я ни на секунду тогда не задумывалась о том, какой выбор сделаю: лука никогда не был для меня приоритетом. ни в начале наших отношениях, ни гораздо позже, ни даже сейчас. он не разменная монетка, чтобы разбрасываться им, его чувствами ко мне и его мнением, но особого значения я всему этому тоже, оказывается, не придавала никогда. и мне не стыдно, наверное, только потому, что он поступал точно так же. лука позволял себе забывать о важных, значимых для парочек датах; лука не появился со мной ни на одном важном мероприятии; ни на одной вечеринке среди друзей хотя бы - тоже нет; лука игнорировал мои увлечения и на предложения попробовать что-нибудь новое вместе всегда отказывался своим любимым 'мне некогда' или 'в этом нет ничего интересного', поэтому со временем я перестала и пытаться, тем более, что рядом продолжал оставаться ты, тем более, что интересоваться моей жизнью продолжал ты, тем более что участвовать в моей жизни продолжал ты, марк, и мне было так удобно считать это дружбой, ведь мы никогда не заходили дальше. держались за руки, не переплетая пальцы, обнимались, не прижимаясь друг к другу слишком близко и не опуская руки ниже лопаток, не целовались, даже в щеки, пока не случилась та гонка, пока не случился тот ужин, пока не случилась та ночь, после которой в моей жизни все пошло кувырком и после которой меня тряхнуло настолько сильно, что собрать по кусочкам себя я не смогла до сих пор. - а я не могу, марк. я не хочу даже думать об этом, - ведь мне не пятнадцать, не семнадцать, не двадцать; я не сижу на шее у родителей; у меня нет каких-то долгов, материальных проблем, проблем с головой или здоровьем; у меня есть образование и хорошо, а главное стабильно оплачиваемая работа, я способна прокормить себя, способна себя содержать и во многом себе не отказывать, но я не уверена, что смогу дать ребенку все, что должен давать родитель. я не уверена в том, что не потеряю работу, если вдруг мне придется взять продолжительный отпуск, связанный с беременностью и сомневаюсь, что мои родители будут в восторге от того, что я к почти что тридцати годам стала матерью-одиночкой. в моей голове слишком много мыслей и я не способа даже разложить их по полочкам, о чем вообще может идти речь? - но мне страшно, - я так боюсь не справиться. я постоянно думаю о том, что у меня не выйдет, что не получится, и наверное, наверное виной этому еще и лука, постоянно пытающийся убедить меня в своей правоте и подкидывающий в личной переписке ссылки на клиники, где можно сделать аборт. он делает это постоянно: если я в вашингтоне, лос-анджелесе, риме или монако, если я в сан-франциско или торонто - он делает это, кидая ссылки на клиники в этих городах, будто это доставляет ему удовольствие, и каждый наш телефонный разговор после этого превращается в настоящий скандал, в перепалку, выходящую за любые границы понимания и приличия. я не сдерживаюсь обычно, а он все продолжает подливать масла в огонь, ощущая свою власть надо мной и ощущая мою привязанность и какую-то болезненную зависимость. это действительно так: я не сомневаюсь в том, что любила луку всегда больше, чем он меня, и я могу догадаться, с чем это связано и как это можно объяснить: дело не в каких-то психологических проблемах, непроработанных со специалистом, дело исключительно во мне и в тебе и в том, как мы друг к другу относились. вспомни, марк, насколько нам было хорошо вместе? насколько хорошо мы подходили друг другу, как два кусочка паззла, необходимые для полноты законченного рисунка. я привыкла отдавать всю себя и не привыкла сдерживать ту любовь, которая чем-то эфемерным роилась внутри груди; не привыкла придерживать ее, откладывать на потом, и языком моей любви было абсолютно все: и слова, и касания, и действия, и подарки, потому что точно таким же был и ты: цветы без повода? - всегда; ужины в ресторанах, а если не хочется собираться никуда перекус в машине или доставка на дом? - да, каждую среду и пятницу; походы на выставки, концерты, поездки на пляж, к побережью - в любое свободное и подходящее для этого время; разговоры о страхах, сомнениях, ожиданиях, мечтах, планах? - без утаек и секретов; объятия и поцелуи? - после пробуждения, перед сном и в любую свободную минуту между утром и вечером всегда, когда есть возможность быть рядом. со стороны мы наверняка казались самой клишированной смазливой парочкой, не способной расстаться хотя бы на пять минут, но мы не забывали о себе и о своих потребностях, не тонули в этих отношениях полностью и продолжали жить и своей жизнью тоже, но лука, лука не был таким; он ставил себя на первое место, а не это пресловутое мы, лука выбирал свои потребности первичными и воплощал в реальность свои желания, не задумываясь обо мне, и с радостью, удовольствием, но без благодарности и отдачи принимал то, что давала ему я. родители осуждали меня, друзья осуждали меня, даже ты осуждал меня, я знаю это, по тому, как скупо ты поджимал губы всякий раз, слыша его имя, по тому как возмущался его поведению всякий раз, когда я рассказывала о наших проблемах, по тому, как не переставал оставаться частью моей жизни, не обращая на него и его недовольство внимание. так что, не сложно сделать выводы о том, что все это - одна огромная ошибка, заведшая нас обоих в тупик. меня, потому что я пугаюсь ответственности, легшей на мои плечи; луку, потому что его жизнь не должна меняться по чужой прихоти, потому что он не хочет обременять себя хоть чем-то, что заставит его осесть на одном месте и приноровиться к другому темпу существования, и нам бы разойтись, поставить точку, оборвать все связи на корню: я уверена, сожалеть никто не будет. навряд ли хотя бы сейчас он переживает обо, думает о том, где я и с кем провожу свободное время; навряд ли он подумывает о том, чтобы написать или позвонить, чтобы извиниться за свои слова, за давление, противостоять которому я так тщетно пытаюсь, и мне печально не от этого. мне грустно, болезненно от того, что цепляюсь я не за того; что пытаюсь сохранить что-то не из большой и светлой любви и не из самых чистых побуждений, а из-за собственного страха облажаться. - мне так страшно, что я не справлюсь, - а именно это и произойдет, если останусь одна; мы ведь оба прекрасно знаем, что сильной и самостоятельной я умею быть, но совершенно не хочу; я нуждаюсь в опоре, в поддержке, в ком-то, кто понесет ответственность не только за свои решения, но еще и разделит ее со мной за мои, и вся проблема в том, что я не знаю ни одного человека, кто смог бы так поступить; ни одного, кроме тебя, марк, но могу ли я рассчитывать хоть на что-то? тебе хватает своих забот; тебе бы жизнью наслаждаться, а не пытаться наладить мою, изломанную мной же, но что, если именно этого я и хочу? что, если я настолько отчаюсь, что не выдержу и буду молить тебя хоть о какой-то помощи? о том, чтобы ты не оставил меня, когда все во мне - начиная внешностью и заканчивая характером - начнет меняться.

[indent] ты продолжаешь слушать меня и я понимаю, насколько на самом деле все это абсурдно. насколько детские и посредственные у меня рассуждения. это действительно смешно, вот только мне, почему-то, не до смеха. причем с того самого момента, как о своей беременности я узнала абсолютно случайно, проходя плановый медосмотр в прошлом месяце. срок ранний, осложнений никаких нет, эмбрион развивается правильно - и прочая статистика, озвучиваемая специалистом во время первого узи, на которое настоятельно направлял гинеколог, рассматривая анализы крови. она не сомневалась, что я в положении, а на все ее вопросы касаемо постоянного партнера, предохранения и подготовки к зачатию я отвечала медленно, удивленно и с явным непониманием. разумеется, мы предохранялись; разумеется, никакой подготовки не было; разумеется, наличие постоянного партнера еще не дает никаких гарантий и не обязывает строить какие-то планы. мне казалось ошибкой абсолютно все: и поход, и анализы, и обследование, поэтому спустя две недели я вновь решила посетить врачей, но только в другой клинике, в которой не наблюдалась никогда, просто чтобы услышать неутешительные выводы о том, что все действительно так, как сообщили мне ранее. доктор указала свой личный номер под рабочим над визиткой, предлагая сопровождение в течение всего срока, выдала стандартную брошюрку с перечнем необходимых витаминов для поддержания и сохранения здоровья, а также перечнем всего, что можно делать и что делать не стоит во время беременности. я правда не знала, как сообщу эту информацию луке. я надеялась, что он отреагирует адекватно, и почему-то невольно, находясь уже дома, подумала о том, как бы все это воспринял ты. наверное, ты был бы удивлен так же, как и я; наверное, в первую очередь ты подумал бы обо мне и спросил бы меня о готовности принять это и принять тот факт, что мы действительно можем стать родителями. наверное, ты бы долго успокаивал меня, нежа в своих объятиях прямо на полу в просторной гостиной, пока я захлебывалась бы в своих слезах из-за страха, удивления, слепой, непонятной, необъяснимой радости от того, что именно ты рядом со мной; наверное, ты бы ласково целовал в лоб и щеки, улыбался бы от того, как я безостановочно икаю и покрываюсь красными пятнами из-за нервов, а потом бы предложил умыться и поваляться вместе, чтобы я окончательно пришла в себя и мы могли, наконец, нормально поговорить, ведь ты всегда поступал так: ты никогда не кричал на меня; никогда не повышал голос, даже если мы спорили о чем-то или не сходились во мнениях; не упрекал, не винил, не скандалил и предпочитал давать время и мне, и себе, чтобы мы не нарубили дров, и эта осознанность, эта зрелость в тебе меня невероятно привлекала; это цепляло, вызывало уважение, влечение и, разумеется, желание, потому что умение быть спокойным, стойким и рациональным - то, чего не хватает многим мужчинам и то, чего в тебе с лихвой. у нас бы наверняка получилось, правда? ты бы продолжал участвовать в формуле и находил бы время для меня; я бы продолжала работать в издательстве, но уже удаленно, и даже если бы меня попросили уступить свое место кому-то другому, молодому и перспективному, не обремененному новыми заботами и хлопотами, требующими времени и сил, я бы уступила без сожалений, уверенная в том, что мы справимся и в том, что ты меня поддержишь даже в этом, поэтому, марк, если ты спросишь меня когда-нибудь, жалею ли я о том, что мы больше не вместе - я отвечу тебе согласием, не думая даже. я признаюсь тебе в том, насколько сильно скучаю по тебе, по твоей улыбке, по твоим касаниям, и пусть у меня есть это все сейчас - я знаю, что не имею на это прав по-настоящему; знаю, хочу большего, но могу ли я рассчитывать на что-то сейчас? мне не позволит совесть и, наверное, боязнь быть отвергнутой рассказать тебе об этом прямо сейчас, без утаек, проявляя инициативу, поэтому я просто смотрю на циферблат наручных часов, чтобы перевести разговор в другое русло и больше не возвращаться к тому, говорить о чем неприятно, и тяну твою руку, меняя еще и наш маршрут в сторону парковки, на которой я оставила свою машину. - пойдем, милый, я подвезу тебя до дома. мне хочется отдохнуть, - на самом деле, я бы провела с тобой всю эту ночь и любую другую - тоже, на самом деле, я бы не хотела отпускать твою руку никогда, но сейчас нам, наверное, действительно лучше разойтись по домам и отдохнуть как следует. тебе, чтобы продолжить борьбу за очередной титул, а мне, чтобы вернуться к луке и постараться все исправить.